Ночь в тоскливом октябре - Страница 33

– По-видимому, дело именно в этом. Разве раньше так не случалось?

Я крепко задумался, вспоминая прошлые Игры.

– Попытки были, – сказал я. – Но другие всегда обнаруживали такого игрока.

– Почему?

– Всякое такое, – ответил я. – Кусочки, которые никак иначе не складываются.

– Ну?

– Игра уже почти в конце. Раньше никогда так надолго не затягивалось. Все обычно уже знают об остальных к этому времени, когда всего одна неделя осталась.

– В тех случаях, когда кто-то скрывался, как вы приступали к его обнаружению?

– Мы все знаем к моменту Смерти Луны. Если после этого что-то выглядит не так, и это можно объяснить только присутствием еще одного игрока, то уже достаточно возросла сила, чтобы произвести колдовские действия для определения личности этого игрока или его местонахождения.

– Тебе не кажется, что стоит попытаться?

– Да. Вы правы. Конечно, это не моя специальность. Хоть мне и известно кое-что обо всех этих действиях, но я сторож и расчетчик. Тем не менее я найду кого-нибудь другого, кто может попытаться это сделать.

– Кого?

– Еще не знаю. Мне надо сначала выяснить, кто владеет таким мастерством, а потом сделать ему формальное предложение, чтобы он поделился со мной результатами. Конечно, я с вами тоже поделюсь.

– А что если это будет некто, кого ты не выносишь?

– Не имеет значения. Существуют правила, даже когда вы пытаетесь убить друг друга. Если им не следовать, долго не протянешь. Возможно, у меня есть нечто необходимое этому лицу – умение выполнять дополнительные расчеты, или, скажем, вычислить что-нибудь еще, кроме центра.

– Что, например?

– Ну, место, где найдут труп. Место, где можно достать определенную траву. Склад, где находится конкретный ингредиент.

– Правда? Я ничего не знал о таких дополнительных расчетах. Насколько трудно их делать?

– Некоторые очень трудно. Некоторые легко.

Мы повернули и пошли обратно.

– Насколько трудно рассчитать местонахождение тела? – спросил он, пока мы поднимались на холм.

– На самом деле, это-то довольно просто.

– А что если ты попробуешь определить местонахождение того полицейского, которого мы сбросили в реку?

– Вот это уже сложно, поскольку здесь участвует много дополнительных переменных. Если труп просто переместили или если известно, что кто-то умер, но не известно где, – тогда это не очень трудно.

– Это действительно напоминает озарение, – заметил он.

– А когда вы говорите о своем предвидении, о способности предчувствовать, когда что-то должно случиться, или каким образом, или кто там будет присутствовать, – разве это не напоминает озарение?

– Нет. Я думаю, что это больше напоминает подсознательное умение использовать статистику на фоне достаточно хорошо известного поля деятельности.

– Ну, некоторые мои расчеты, вероятно, очень похожи на сознательный способ сделать то, что вы делаете подсознательно. Очень может быть, что вы просто интуитивный расчетчик.

– А этот трюк с нахождением трупа? Разве не озарение?

– Так только кажется со стороны. Кроме того, вы только что видели, что может произойти с моими расчетами, если мне недостает какого-то ключевого фактора. Вряд ли это можно назвать озарением.

– Предположим, я скажу тебе, что все утро меня тревожило сильное предчувствие, что один из игроков умер?

– Боюсь, это выше моих сил. Мне нужно было бы знать, кто это и некоторые обстоятельства. Я в действительности больше имею дело с фактами и вероятностями, чем с подобными вещами. Вы это серьезно, насчет предчувствия?

– Да, это настоящее предчувствие.

– А вы чувствовали то же самое, когда Графа проткнули колом?

– Нет. Но с другой стороны, я не думаю, чтобы его все-таки можно было считать живым, в прямом смысле слова.

– Увертка, увертка, – сказал я, и он уловил мою улыбку и улыбнулся в ответ. Наверное, понять другого можно только побывав в его шкуре.

– Ты ведь хотел показать мне Гнездо Пса? Мне стало любопытно.

– Пойдем, – ответил я, и мы пошли и взобрались на тот холм.

На его вершине мы немного побродили, и я показал ему тот камень, сквозь который нас втянуло. Надпись на нем снова превратилась в еле заметные царапины. Он тоже не смог ее разобрать.

– Тем не менее отсюда открывается чудесный вид, – сказал он, осматривая окрестности. – О, вон дом пастора. Интересно, принялись ли у миссис Эндерби те черенки?

Мне представлялась возможность. Наверное, я мог ухватиться за нее прямо сейчас и рассказать ему всю историю, от Сохо до сегодняшнего дня. Но я понял, по крайней мере, что удерживает меня от этого шага. Он напоминал мне одного моего давнего знакомого – Рокко. Рокко был крупным, вислоухим охотничьи псом, всегда веселым; радостно прыгая по жизни или завоевывая ее тяжким трудом, он всегда пребывал в таком прекрасном настроении, что некоторых это раздражало; и еще он был очень целеустремленным. Однажды на улице я окликнул его, и он без колебаний бросился через дорогу, не обращая на окружающую обстановку даже того элементарного внимания, которое свойственно любому щенку. Его переехала повозка. Я кинулся к нему, и будь я проклят, если он не выглядел счастливым при виде меня в те последние минуты. Если бы я не разевал свою пасть, он мог бы оставаться счастливым гораздо дольше. Так вот… Ну, Ларри не так глуп, как Рокко, но и он склонен к подобному энтузиазму, который долгое время подавляла стоящая перед ним большая проблема. Сейчас, по-видимому, он почти придумал какой-то способ решить эту проблему, и Великий Детектив в его нынешнем обличье очень его развлекал. Поскольку я не считал, что он может так уж много выдать, то вспомнил Рокко и сказал себе – к черту. Потом.